Апостол Любви

Для того чтобы нам гармонично развиваться на любом уровне, нам нужны примеры великих личностей, которые подтверждают своей жизнью возможность выйти из рамок и писать свой сценарий жизни - быть со-творцами происходящего и следовать своему пути. Особенность творчества такой личности, с которой мы предлагаем вам ознакомиться, - митрополита Антония Сурожского, состоит в том, что его слово рождается как устное обращение к слушателю, - не безликой толпе, а каждому человеку, нуждающемуся в живом слове о Живом Боге.

Митрополит Антоний (1914-2003), в миру - Андрей Борисович Блум, родился в Лозанне в семье сотрудника русской дипломатической службы, мать - сестра известного русского композитора А. Н. Скрябина. Раннее детство его прошло в Персии, где отец был русским консулом. В 1920 г. семья с трудом добралась до Европы и после нескольких лет скитаний осела в Париже. Будущий митрополит заканчивает здесь среднюю школу, затем биологический и медицинский факультеты университета. В 1939 г., перед уходом на фронт хирургом французской армии, тайно принимает монашеские обеты, в 1943 г. был пострижен в мантию с именем Антония. В годы немецкой оккупации - врач в антифашистском движении Сопротивления. После войны продолжал медицинскую практику, когда был призван к священству, рукоположен и направлен на пастырское служение в Англию. В конце 50-х годов становится самым молодым епископом Русской Православной Церкви. В 1967 г. возведен в сан митрополита и утвержден в должности Патриаршего Экзарха, управляющего в Западной Европе. В1974 году он слагает с себя полномочия экзарха в знак протеста против высылки из СССР Солженицына. С тех пор полностью посвятил себя пастырскому служению.

Митрополит Антоний - автор десятков книг и статей, от популярных проповедей до философских трактатов на разных языках. Активно участвовал в церковной и общественной жизни и пользовался известностью в разных странах. За свои заслуги имеет множество наград международного уровня, неоднократно принимал участие в делегациях на различных собраниях и торжествах мирового значения. Блестящий проповедник, он обладал даром сказать понятные современному человеку, теплые, правдивые слова, проникающие вглубь сердца, апостол Великобритании, создавший не один по-настоящему многочисленный православный приход, философ.

Митрополит Антоний - почетный доктор богословия Абердинского университета (1973 г. - «за проповедь слова Божия и обновление духовной жизни в стране»), Московской Духовной Академии (1983 г. - за совокупность научно-богословских проповеднических трудов), факультетов Кембриджа (1996). 24 сентября 1999 года Киевская Духовная академия присудила ему степень доктора богословия honoris causa. Вот что говорил о нем в 1981 г. д-р Роберт Ранси, Архиепископ Кентерберийский: «Народ нашей страны - христиане, скептики и неверующие - в огромном духовном долгу перед митрополитом Антонием. /...он/ говорит о христианской вере с прямотой, которая вдохновляет верующего и призывает ищущего /.../ Он неустанно трудится во имя большего взаимопонимания между христианами Востока и Запада и открывает читателям Англии наследие православных мистиков, особенно мистиков Святой Руси. Личностей, подобных митрополиту Антонию, в истории Русской Церкви ХХ века немного. Он был едва ли не единственным современным русским религиозным философом, которого слушали и чтили представители других христианских конфессий.

Примечательно, что с детства будущий митрополит готовился к совсем другой жизни, но неисповедимы пути Господни. Вот каково было его первое впечатление, когда он узнал о Боге:

«Я привык жизнь рассматривать, как джунгли. Всякий человек был для меня опасностью, врагом. Для того чтобы выжить в этих «джунглях» ранней эмиграции, надо было окаменеть, стать твердым, непроницаемым. И вдруг я читаю в Евангелии от Матфея о том, что Бог светит Свой свет и на добрых и на злых. Я подумал, что если Он любит добрых и злых, и я хочу быть с Богом, то я должен начать любить не только добрых, которые меня любят, которые ко мне хороши, но и злых, которых я так боюсь и которых до сих пор я так ненавидел. И я решил: чтобы остаться с Христом, я буду любить людей, что бы мне они ни делали. Пусть они меня хоть кипятком ошпарят, я все равно не откажусь от этой любви. Это было мое первое впечатление... Как только я 14-летним мальчиком прочел Евангелие, я почувствовал, что никакой иной задачи не может быть в жизни, кроме как поделиться с другими той преображающей жизнь радостью, которая открылась мне в познании Бога и Христа. И тогда, еще подростком, вовремя и не вовремя, на школьной скамье, в метро, в детских лагерях я стал говорить о Христе, каким Он мне открылся: как жизнь, как радость, как смысл, как нечто настолько новое, что оно обновляло все. Если не было бы недопустимым применять к себе слова Священного Писания, я мог бы сказать вместе с апостолом Павлом: "Горе мне, если не благовествую" (1 Кор. 9 16). Горе, потому что не делиться этим чудом было бы преступлением перед Богом, это чудо совершившим, и перед людьми, которые по всей земле сейчас жаждут живого слова о Боге, о человеке, о жизни».

Мы составили небольшую подборку из бесед Владыки Антония, чтобы вы могли кратко ознакомиться с его словом и точкой зрения по вопросам, которые рано или поздно задает себе каждый человек. Его вспоминают как прогрессивного мыслителя и психолога своего времени, который был в постоянном поиске и не боялся быть искренним и честным перед Богом, перед собой. Деятельность таких людей очищает наши сердца и несет истинное благо для души.

О Боге: «У нас имеется определенный запас мысленных или зрительных образов Бога, собранный из книг, приобретенный в храме, из того, что мы слышали от взрослых, когда были детьми, а возможно, и от священнослужителей, когда стали старше. И очень часто эти образы не дают нам встретить реального Бога. Они не совсем ложны, потому что в них есть доля истины, и вместе с тем они совершенно не соответствуют реальному Богу. Если мы хотим встретить Бога, мы должны, с одной стороны, пользоваться знанием, которое мы приобрели, будь то лично, будь то посредством чтения, слышания, слушания, но, кроме того, идти и дальше».

«Божие приближение к нам может выразиться очень разнообразно: это может быть радость, это может быть трепет, это может быть сердечное сокрушение или что-либо иное. Мы должны помнить: то, что мы встретим сегодня, будет неизвестное нам, ибо Бог, каким мы знали Его вчера, не таков, каким Он может открыть нам Себя завтра».

О Любви: «Любовь к Богу и к людям должна прежде всего сводиться к установлению правильных взаимоотношений - правильных взаимоотношений с Богом, с людьми, а также и с самим собой». «Мы знаем, что все, что имеем, дано нам Богом и даже не является нашим навсегда или надежно. Все может быть отнято у нас, кроме любви, и это делает любовь тем единственным, что мы можем давать. Все остальное - члены нашего тела, разум, имущество - можно отнять у нас силой; но любовь - нет средства добиться ее от нас, если только мы сами не дадим ее. В отношении нашей любви мы столь же вольны, сколь не вольны ни в одном из прочих проявлений нашей души или тела. И хотя в основе даже и любовь - дар Божий, потому что мы не можем сами вызвать ее в себе, однако, когда имеем ее, это единственное, в чем мы можем отказать или что можем дать».

«..не в величине подвига или труда его значение, а в той любви, которую мы можем вложить в наши действия, в нашу жизнь».

«Только глазами любви мы можем видеть человека таким, какой он есть в самой своей глубине, в самой своей сущности, и соответственно к нему относиться. Так относится к нам Бог».

О Служении: «Иногда человек должен умереть для того, чтобы другой мог бы дышать свободно, ожить, найти простор в своей жизни, жертвовать собой, забывая о себе для того, чтобы помнить о другом человеке. Никто большей любви не имеет, как тот, который жизнь свою готов отдать для своего ближнего. А жизнь может быть долгой и трудной. Когда человек не думает ни о чем, относящемся к себе, но только о возможности служить другому человеку и другим людям, - это первый шаг».

О Смирении: «Если вы задумаетесь над тем, что значит смирение, я вам дам два коротких определения этого. Смирение по-русски - это состояние примиренности, когда человек примирился с волей Божией, то есть отдался ей неограниченно, полностью, радостно и говорит: «Делай со мной, Господи, что Ты хочешь». В результате он примирился со всеми обстоятельствами собственной жизни. Всё - дар Божий: и доброе, и страшное. Бог нас призвал быть Его посланниками на земле, и Он нас призывает там, где мрак, - быть светом, где безнадежье, - быть надеждой, где радость умерла, - быть радостью».

О Принятии: «Первое, чему мы должны научиться, это принимать всю нашу жизнь: все её обстоятельства, всех людей, которые в неё вошли - иногда так мучительно, - принять, а не отвергнуть. Пока мы не примем нашу жизнь, всё без остатка её содержание, как от руки Божией, мы не сможем освободиться от внутренней тревоги, от внутреннего плена и от внутреннего протеста. Как бы мы ни говорили Господу: «Боже, я хочу творить волю твою!» - из глубин наших будет подниматься крик: «Но не в этом! Не в том!.. Да, я готов принять ближнего моего, - но не этого ближнего! Я готов принять всё, что Ты мне пошлёшь, - но не то, что ты мне на самом деле посылаешь».

О Прощении: «Один русский епископ говорил, что для христианина умереть мучеником - это особое преимущество, потому что никто, кроме мученика, не сможет на Страшном суде стать перед лицом Божиего Престола судного и сказать: «По слову Твоему и примеру я простил; Тебе нечего больше взыскать с них». Это означает, что тот, кто претерпел мученичество во Христе, чья любовь не поколебалась в страдании, тот обретает безусловную власть прощения над теми, кто причинял страдания. Это применимо и на гораздо более обыденном уровне, на уровне повседневной жизни: всякий, кто терпит малейшую несправедливость со стороны другого, может простить или отказать в прощении. Но это обоюдоострый меч: если мы не прощаем, то и сами не получим прощения».

О Свободе: «С момента, как мы перестали стремиться к обладанию, мы становимся свободными, потому что, чем бы мы ни обладали, мы находимся во власти этого».

О Законе Божием: «Русский богослов девятнадцатого столетия А. С. Хомяков говорит, что воля Божия - гибель для демонов, закон для рабов Божиих и свобода для сынов Божиих.

В творениях ранних христианских подвижников часто повторяется мысль, что человек должен пройти эти три стадии - раба, наемника и сына. Раб - это тот, кто повинуется из страха, наемник - тот, кто оказывает послушание за плату, а сын - тот, кто действует по любви».

«На этом пороге люди обнаруживают, каждый в меру своей способности и глубины духа, Божью волю и Божий Промысел, потому что закон можно рассматривать по-разному: если подойти к нему формально, фраза за фразой, это ряд приказаний: «Поступай так, не делай этого»; это закон в мышлении Ветхого Завета. Но, с другой стороны, если посмотреть на него глазами Нового Завета, глазами нашего человеческого призвания,. мы видим, что эти различные заповеди, эти приказания сливаются в две заповеди: любви к Богу и любви к человеку. Первые четыре из десяти - любовь к Богу, выраженная конкретно; в шести остальных -любовь к человеку, также ставшая конкретной, осязаемой, выполнимой. Закон - это дисциплина и правило для того, кто все еще в становлении, кто все еще находится в процессе обращения в сына, но это уже и закон Нового Завета».

Об Обращении: «Обращение (лат. conversio) означает поворот, изменение ума. Греческое слово metanoia означает изменение ума. Обращение в смысле conversio означает, что вместо того, чтобы растрачивать жизнь, глядя во все стороны, мы станем держаться одного единственного направления. Это значит отвернуться от множества вещей, которые имели цену для нас только потому, что были нам приятны или полезны. Обращение проявляется прежде всего в изменении нашей шкалы ценностей: когда в центре всего Бог, все остальное становится на новые места, получает новую глубину».

О Нестяжании: «Нестяжание заключается в том, чтобы ни к чему не быть привязанными и ни от чего не зависеть. Все, чем мы обладаем, нас как будто порабощает и делает рабами. В конечном итоге, вопрос о нестяжании сводится к первой заповеди блаженства: «Блаженны нищие духом, ибо тех есть Царство Небесное». Кто такие эти «нищие духом»?

Это те, которые всем своим нутром поняли, что они всецело зависят от любви Божией. Это те, которые поняли, что сама жизнь, которая в них действует, - это Божественное дыхание, которое им было дано: что у них нет собственной жизни, которая принадлежала бы им, что это - дар.. , что все в жизни - это дар Божий и ничего у нас нет драгоценнее того, что не было бы даром: дружба - дар, любовь родителей - дар, любовь жениха и невесты - дар. Если что-нибудь из этого принадлежало бы нам, то было бы вырвано из тайны любви. Все, что я мог бы назвать своим, не было бы даром ни человеческой, ни Божественной любви. Но нестяжание заключается в том, чтобы ничем не обладать для самого себя, чтобы все, что у нас есть, скользило через наши руки как дар тем, которые нас окружают».

О Раскаянии: «Угрызения совести нельзя принимать за раскаяние; раскаяние состоит не в том, чтобы испытывать «ужаснейшее сожаление» по поводу неправильных поступков в прошлом: это активное, положительное состояние, заключающееся в том, чтобы идти в правильном направлении. Это очень ясно показано в притче о двух сыновьях (Мф. 21: 28), которых отец послал работать в своем винограднике. Один сказал: «Иду», - и не пошел. Другой ответил: «Не пойду», -но потом устыдился и пошел работать. Это было подлинное раскаяние, и мы никогда не должны обольщаться, воображая, что сожаление о своем прошлом есть акт покаяния. Конечно, это часть его, но покаяние остается нежизненным и бесплодным, пока оно не приведет нас к исполнению воли Отчей. Мы склонны думать, что оно должно сводиться к прекрасным чувствам, и очень часто удовлетворяемся эмоциями вместо подлинного, глубокого внутреннего изменения».

Об Отношениях: «Проблема отношений между человеком и человеком и между человеком и Богом - это проблема утверждения божественного мира, мира во имя Бога, мира, основанного не на взаимной привязанности или симпатии...»

«В наших отношениях с людьми мы неизбежно поворачиваем лишь одну грань своей личности к одной грани личности другого; это может быть хорошо, если ведет к установлению контакта; это может быть плохо, когда мы делаем так, чтобы использовать слабости другого. Мы и к Богу поворачиваем также одну свою грань, ту, которая ближе всего к Нему, доверчивую или любящую сторону. Но мы должны помнить, что никогда не встречаемся с одной только гранью Бога: мы встречаем Бога в Его целостности».

«Ради человека стоит жить, ради человека стоит умирать, ради человека стоит всю свою жизнь отдать. И это равно справедливо как для безбожника, так и для верующего».

О Дружбе: «Друг - это человек, который верен своему другу во всех обстоятельствах жизни; который готов все делать, чтобы его не разочаровать, его не обмануть, остаться при нем, если все другие от него отвернутся. Друг - это человек, который верен своему другу до конца».

О Безмолвии: «Безмолвие - это состояние, когда все силы души и тела пребывают в полном мире, спокойствии, собранности, в состоянии совершенной бдительности и в то же время свободы от всякой суеты и движения.

Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят (Мф. 5: 8) ».

«Пока в душе нет тишины, не может быть видения; но когда тишина поставит нас в присутствие Божие, наступает безмолвие совсем иного рода, гораздо более абсолютное: безмолвие души, которая не только пребывает в тишине и собранности, но которую присутствие Божие удерживает в трепете благоговейного поклонения, безмолвие, в котором, по слову Юлиании Норичской, "молитва соединяет душу с Богом"».

О Болезни: «Как только человек заболел, он должен прежде всего войти внутрь себя и поставить вопрос о том, насколько он далек от Бога, какая в нем есть неправда по отношению к ближнему, по отношению к самому себе, насколько он оскверняет и уродует образ Божий, который заложен в нем. И вместе с этим он должен смиренно, не надеясь на то, что силами чудесного своего покаяния может победить телесную болезнь, идти к врачу и терпеть от него лечение. Спросите, кто это говорит? Серафим Саровский это говорит: «Лечись, потому что Бог создал и врача, и лекарства, и в Его руках твое выздоровление».

О тайне любви и семейных ценностях: «Тайна любви к человеку начинается в тот момент, когда мы на него смотрим без желания им обладать, без желания над ним властвовать, без желания каким бы то ни было образом воспользоваться его дарами или его личностью, - только глядим и изумляемся той красоте, что нам открылась».

«В идеале отношения мужа и жены - это не жадность, это не желание обладать, это не хищничество, а благоговейное зрение и отдача себя другому, и приятие другого в себя самого в любви, в созерцательной тайне любви».

«Брак - чудо на земле. В мире, где все и всё идет вразброд, брак - место, где два человека, благодаря тому, что они друг друга полюбили, становятся едиными, место, где рознь кончается, где начинается осуществление единой жизни. И в этом самое большое чудо человеческих отношений: двое вдруг делаются одной личностью, два лица вдруг, потому что они полюбили и приняли друг друга до конца, совершенно, оказываются чем-то большим, чем двоица, чем просто два человека, - оказываются единством. Над этим каждому надо задумываться, потому что жить врозь мучительно, тяжело, а вместе с тем - легко и привычно. Умственные интересы, вкусы расходятся, и потому очень легко сказать себе: я хочу жить тем, что меня интересует. Кто живет для прибыли, кто живет для культуры, кто ищет идеал, но я - самодовлеющая единица, мне хватает меня самого. А на самом деле от этого получается распыление общества, распыление человечества. В конечном итоге не остается ничего от того дивного, чудного единства, которое могло бы существовать между людьми. И брак, как я уже сказал, является чудом восстановления единства там, где оно не может быть восстановлено человеческими силами».

«Мы все думаем, будто знаем, что такое любовь, и умеем любить. На самом деле очень часто мы умеем только лакомиться человеческими отношениями. Мы думаем, что любим человека, потому что у нас к нему ласковое чувство, потому что нам с ним хорошо; но любовь - нечто гораздо большее, более требовательное и, порой, трагичное. В любви есть три стороны. Во-первых,человек любящий дает, хочет давать. Но для того чтобы давать, для того чтобы давать совершенно, давать, не делая получающему больно, нужно уметь давать. Как часто бывает, что мы даем не по любви, настоящей, самоотверженной, щедрой любви, а потому, что, когда мы даем, в нас нарастает чувство своей значительности, своего величия. Нам кажется, что давать - это один из способов утвердить себя, показать себе самому и другим свою значительность. Но получать от человека на этих условиях - очень больно. Любовь только тогда может давать, когда она забывает о себе; когда человек дает, как один из немецких писателей сказал, как птица поет, от избытка своего: не потому, что требуется, вынуждается у него дар, а потому, что давать - это песнь души, это радость, в которой можно себя забыть для радости другого человека. Такая любовь, которая умеет давать, гораздо более редка, чем мы воображаем. С другой стороны, в любви надо уметь получать; но получать, порой, гораздо труднее, чем давать. Мы все знаем, как мучительно бывает получить что-нибудь, испытать благодеяние от человека, которого мы или не любим, или не уважаем; это унизительно, оскорбительно. Мы это видим в детях: когда кто-нибудь, ими не любимый, кто-нибудь, в чью любовь они не верят, дает им подарок, им хочется растоптать подарок, потому что он оскорбляет самую глубину их души. И вот для того,чтобы уметь давать и уметь получать, нужно, чтобы любовь дающего была самозабвенной, а получающий любил дающего и верил безусловно в его любовь. Западный подвижник Венсан де Поль, посылая одну из своих монахинь помогать бедным, сказал: «Помни: тебе нужна будет вся любовь, на которую способно твое сердце, для того, чтобы люди могли тебе простить твои благодеяния». Если бы мы чаще это помнили, мы меньше удивлялись бы, что окружающие без радости, иногда со сжимающимся сердцем обращаются к нам за помощью и ее от нас получают.

Но даже там, где и давать, и получать - праздник, радость, есть еще одна сторона любви, которую мы забываем.Это - жертвенность. Не в том смысле, в котором мы обычно о ней думаем; например, что человек, который любит другого, готов на него работать, лишать себя чего-нибудь, чтобы тот получил нужное; что родители могут себя лишать необходимого ради того, чтобы дети были сыты и одеты и иногда получали радость от подарка. Нет, та жертвенность, о которой я говорю, более строга, она относится к чему-то более внутреннему. Она заключается в том, что человек готов по любви к другому отойти в сторону. И это очень важно. Ведь порой бывает так между мужем и женой: они друг друга любят сильно, крепко, ласково, радостно. И один из них ревнует мужа или жену - не по отношению к кому-нибудь, который вот тут, теперь может поставить под вопрос их любовь, а по отношению к прошлому. Например, отстраняются друзья или подруги детства; отталкиваются куда-то вглубь воспоминаний переживания прошлого. Тому, кто так безумно, неумно любит, хотелось бы, чтобы жизнь началась только с момента их встречи. А все то, что предшествует этому, все богатство жизни, души, отношений кажется ему опасностью; это что-то, что живет в душе любимого человека помимо него. Это одна из самых опасных вещей. Потому что человек не может начать жить с какого-то, даже самого светлого дня встречи с любимым, дорогим человеком. Он должен жить с самого начала своей жизни. И любящий должен принять тайну прошлого как тайну и ее уберечь, ее сохранить, должен допустить, что в прошлом были такие отношения любимого человека с родителями, с друзьями, с подругами, такие события жизни, к которым он не будет причастен, иначе как оберегающей, ласковой, почтительной любовью. И здесь начинается область, которую можно назвать областью веры: веры не только в Бога, а взаимной веры одного человека в другого».

«...Не может быть истинных, подлинных взаимных отношений, если нет между мужем и женой, между невестой и женихом взаимной веры, то есть, с одной стороны, настоящего доверия, с другой стороны, верности».

«... Я уже говорил о том, что человека любят не за что-нибудь, а что, наоборот, он может стать значительным, прекрасным человеком, потому что он любим».

«.И вот нам надо помнить, что единственный способ возродить человека, единственный способ дать человеку возможность раскрыться в полноте - это его любить; . Нам надо учиться видеть человека таким, какой он есть в самой своей глубине, в самой своей сущности, и соответственно к нему относиться. Так относится к нам Бог. Бог нас любит не потому, что мы хороши, Бог к нам милостив не потому, что мы заслуживаем милость или любовь: Он нас просто любит. Если мы способны быть благодарными за то, что нас кто-то - Бог или человек - может полюбить без всякого основания, просто потому, что его сердце через край переливается к нам, мы можем стать другими людьми. И в браке это так важно; так важна эта вера в человека и эта способность помнить, что только любовью можно из него сделать - нет, не из него - можно ему помочь стать всем, чем он только может быть, каким его задумал Бог, можно раскрыть всю его красоту».

Из высказываний о митрополите Антонии Сурожском:

«Не понимаю, как можно находить слова, которые снимают шелуху и обнажают нервные окончания настолько, что начинаешь чувствовать присутствие Бога».

«Мы называли его Апостол Любви».

«Он всегда был как бы в горении или, еще можно сказать, в полёте».

«Владыка очень любил рассказывать ситуации из жизни, на которые реагируешь именно радостным смехом. Я не помню ни одного другого человека, с которым бы я встречался в жизни, у которого была бы именно такая изумительная широта: от жизнерадостности до такой собранности, которая в алтаре во время службы больше всего проявлялась, где я его неоднократно видел».

«Он жил в вечности, и, соприкасаясь с ним, если очень стараться, иногда можно было тоже прикоснуться к вечности и себя в ней как-то увидеть, это было необычайно.»

«В нем все было особенное, но, пожалуй, важнее всего была его ощутимая, как жгучее пламя, любовь к Богу. и эта любовь распространялась на всех окружающих: в каждом без исключения он видел образ Божий. Любя Бога, он не мог не любить человека. Известно, что преподобный Серафим Саровский приветствовал каждого, приходящего к нему, словами: «Здравствуй, радость моя!» С такой же радостью и теплотой встречал Владыка Антоний всех - не только своих непосредственных духовных чад, но и каждого, переступившего порог храма. И в этом радостном приеме не было ни тени «светского приличия» или отбывания пастырского долга - он искренне, чисто, радовался каждой душе, и в ответ на это радовалась каждая душа, встречающая его».

Пожалуйста, прокомментируйте опубликованный на данной странице материал и поделитесь своим опытом. Нам важно ваше мнение!