Амазонка - Великая река

Бассейн Укаяли - изрядный кусок Амазонии на территории современного государства Перу. Зеленое море, прибоем ползущее в Анды. Реки вьются, как змеи, впиваясь в бока одной главной реки. И это - лишь только приток. Какова же сама Амазонка с ее миллионами видов растений и животных, половины которых мы даже не знаем? Зачитываясь в детстве книгой «Зов Амазонки», я и не думал, что когда-нибудь увижу все сам.

Жизнь Укаяли

Здесь по солнцу ложатся и раньше солнца встают. Цивилизация коснулась племен только внешне. Как и раньше, люди строят платформы для жилья на сваях. Из пальмовых листьев конструируют крышу. И все. Стены тут не нужны. Лезут дружной толпой под москитную сетку и... кто спать, а кто - делать новых детей. В нормальной семье их 12-17. Половина погибнет, не дожив до семи лет.

Протоки рек - как шоссе. Впору лепить светофоры: лодок много - все спешат по делам. Целыми семьями со скарбом нехитрым. Тут же, в дороге, стирают и сушат белье прямо на крыше. Бывает, едут неделями - кроме реки, других путей нет. Из городишки Пукальпы в городишко Икитос - две недели на джонке. Есть пароход, идет четверо суток, но многим индейцам он не по карману. Да и лодка - родней. В ней можно и спать: гамаки лепят к крыше, а с боков ставят москитную сетку.

Из ремесел, как и сотни, а то и тысячи лет назад, - ткацкое да гончарное дело. Вышивают вручную, горшки лепят в форме людей. Очень натурально - с гениталиями, где и положено. Бусы и серьги - из семян да из глины. В качестве инструментов используют зубы пираний.

В селениях вдоль реки живут мал мала меньше. Дети, что носят в себе новых детей: девочка считается взрослой после первой менструации, то есть в 13-14 лет. Говорят, раньше племена жили в одном большом доме, но пришедшие миссионеры за 400 лет научили семьи жить отдельно - чтобы избежать полигамии, которая совсем не вписывается в христианские религиозные рамки.

В племени, конечно, есть вождь. И если раньше стать таковым можно было, лишь убив конкурентов, то сейчас вожака выбирают на положенный срок. Демократия!

Вождь решает все споры, имеет право женить и право брать дань на развитие общины. Разводов тут нет - для женщины это недопустимо. Быть одной она может лишь в случае гибели мужа.

Дела мужские и женские

Все джунгли в этих местах делятся на два больших типа: низинные - те, что будут залиты водой в сезон дождей; и верховые - что останутся торчать островами.

В нихинах почти нет травы, слабый подлесок и немного сухопутного зверья. Повыше трава и подлесок кишат бурной жизнью. Именно здесь живет масса злобных москитов, муравьев и мелких, стремительных змей.

Долог путь к джунглевым «островам», потому отправляемся рано. Моторист в дорогу захватил с собою жену. Скучно, видать, одному. Жене - 42, она носит шестого ребенка. Очень мало по здешним меркам, планируют еще пятерых. Судя по планам, импотенция мужику не грозит, несмотря на его 50.

Впрочем, как и везде, случаются здесь и измены. Разборки подобных случаев - прерогатива мужской половины. Если муж уличил супругу в измене, он не делает ничего. Буквально. И к жене претензий никаких. Только в свободное время муж точит ножик в форме серпа. До первой большой племенной вечеринки, где присутствуют все. И там, во время танца, муж хватает любовника под мышки, затем за голову и делает ритуальным ножом глубокий надрез. На затылке, от уха до уха. И... отпускает. Женщины прикладывают к ране специальные травы - остается рубец. Месть случилась - вендетте конец. Любовник и дальше живет в племени. Прикрывая от стыда затылок.

Возраст по лицам определить очень сложно. Индейцы в 18 выглядят на все 35. Но потом - как будто застывают во времени.

Женщины в племени прав не имеют. Образования, соответственно, тоже. С малолетства сидят на хозяйстве и занимаются воспитанием детей. В свободное время вышивают по тканям узоры. Вручную, конечно. Кстати, брить бороду мужу - тоже забота супруги. Зеркал-то нет - сам себя не побреешь. Делается это тоже вручную - дергают волосы расщепленной палкой. Мужик сидит, терпит. Только уши краснеют - больно, видать.

Рыбалка

Индейский вождь - чистый рупор пролетариата: чуть свет начинает раздавать указания через ручной громкоговоритель. На часах - 4:30 утра.

Спросил у индейца, что спал в смежной сетке: «О чем кричит вождь? И так долго?»
— Поговорить очень любит, - добродушно ответил индеец. - Рыбой его не корми - дай покомандовать.

От такой прямоты я как-то сразу смирился. Но уснуть уже не смог.

Сезон дождей на подходе. Это значит, что ливень идет не ежедневно, а лишь через день. И в этот период в речных протоках бывают заморы. Вода прогревается так сильно, что вытесняется весь кислород. И рыба идет на поверхность, где потихонечку гибнет. В каком именно месте случится замор, предсказать невозможно. И найти его для рыбака - очень большая удача: запасти можно много и даже что-то продать.

Третий час наша лодка буравит протоку и попадает-таки на замор. В самом его зарождении. Проводники зашумели, загорелись глаза. Будем ловить. В большом почете - сомы. Длиною под метр. Их ловят... мачете. Один человек управляется с лодкой, второй висит на носу и держит руку с ножом на замахе. Сом у борта - удар сзади жаберных крышек - и начинает тянуть за мачете назад, в лодку, хватая свободной рукой под жабры. Иной раз страхуешь ловца - с тяжелой рыбой легко уйти за борт.

Пол-лодки сомов. Обалдеть! А рыбы в канале все больше и больше. Пора возвращаться - рассказать всей деревне, пока грифы-индейки не разнесли звон «к обеду» по джунглям.

Соревнования по гребле видели? Только представьте вместо байдарок каноэ с мотором. Все мужчины селения, как по команде, бросились к реке. Пять минут - и они уже за поворотом. Надеюсь, поймают - не пропадать же рыбе зазря.

Дети джунглей

Второй раз там я появился через год, но у индейцев селения Кайериа ничего не изменилось. Разве что детей стало побольше да прошлогодний моторист задумал справить новую крышу на свою шаткую хату. Еще, на мою радость, вождь деревушки не стал кричать в рупор в четыре часа утра. То ли утихомирился за год, то ли просто иссяк.

Интересно читать узнавание на лицах местных старух. Да, они меня помнят, благо я даже в той же одежде. Помнят - и потому уже не робеют: «А кто это вместе с тобой? На твою жену совсем не похожа».
— Дочь, - отвечаю.
— Дочь??? - и смотрят на нее снизу вверх. - Так сколько ей лет?
— Тринадцать и еще половина.

Стайка мелких девчонок мгновенно затихла и вцепилась глазами в почти что ровесницу. Ловлю тихий шепот: «Ей всего-то тринадцать!» Такое чувство, что ветер подхватил эту фразу, и через мгновенье уже вся деревня осведомилась, что белая женщина - пока еще ребенок. Грибами после дождя нарисовалась еще дюжина мелких детишек: всем интересно увидеть «белое заморское чудо».

Дочь прижалась ко мне и, избегая взглядов индейцев, бурчит: «Чего они смотрят? Я же не зверь в зоопарке!»
— Что ж, - отвечаю, - зато теперь ты уже знаешь, как чувствует себя зверь в зоопарке. Постой 10 минут спокойно, интерес их быстро угаснет, и они перестанут есть тебя глазами.

Боа
— Наверное, давно надоел этот вопрос, но я все же спрошу: довелось видеть тебе анаконду?

Гилбер, местный индеец-проводник, улыбнулся:
— Не надоел. Потому что все спрашивают, увидят ли они анаконду. Они, а не я.
— Ну, я же понимаю, что шансы мои нулевые. Надо здесь жить, чтобы увидеть.
— Мы зовем ее боа, - говорит индеец. - Их почти не осталось. Редко-редко когда кто-то видит. Да и мельче они сейчас. Свою первую встречу я никогда не забуду. Отец взял меня на охоту. На кабана. Два дня мы ходили по джунглям и уже собрались возвращаться пустыми - кабаны очень хитры, их сложно застукать врасплох. Я плелся сзади - мне было обидно, что придем без добычи. И вдруг услышал визг кабана. Он орал так, будто его режут вживую. Мы побежали на крик, стараясь не сильно шуметь. Но кабан все орал и ему явно было совсем не до нас. Я выскочил первым и увидел его... половину. Торчит, как будто в зеленом мешке зажат здоровенным канатом. Никогда такого не видел. Отец подбежал и начал стрелять. Не в кабана - тот уже задыхался. И тут до меня дошло, что мы встретили огромного боа, напавшего на кабана. Представь себе его силу. Отец потратил несколько выстрелов, прежде чем боа обмяк. Но кабан был уже мертв - его задушили. Это, конечно, удача - нам досталась и змея, и кабан.

Гилбер замолчал и, не отрывая глаз от костра, потянулся за сигаретой. Табачный дымок несмело заструился наверх. Гилбер вздохнул:
— Жаль, что больше нет таких змей: они показывали, где наше место.

Кокаиншики и ягуары

Вечер обещал быть спокойным. Ровно до рокота вертолета, который летел прямо на нас. Индейцы заметно напряглись и попросили пересесть поближе к деревьям.
— Зачем? - хотел спросить я, но взрывное «та-та-та» мгновенно испарило вопросы. С вертолета стреляли. Те, кто хоть раз слышал, как бьет пулемет, вряд ли с чем спутают этот звук...

Старина Гилбер выдал витиеватую фразу, из которой я понял только «кохонес» и «карамба». Впрочем, перевод был не нужен.
— Это что такое? - спросил я по-русски, показывая наверх.
— Полицейские. Кокаинщиков гоняют.
— Но вокруг озера не растет кока!
— Не растет. Но им-то какая разница? Дали наводку - летят пострелять. Местные жители их очень не любят: часто страдают невинные люди. Потому в отдел по борьбе с наркотрафиком и набирают людей с других регионов. Свои в своих здесь не стреляют.

Вертолет пролетел, но явно заложил второй круг.
— Улетят?
— Нет. Солнце еще не село. Сделают пару кругов.

И точно, вернулись. И снова - стрельба.

Индейцы поддеревьями философски занялись разделкой рыбы.
— Горелку включим, когда улетят. Так надежней.

У меня, конечно же, нет возражений.
— Но есть и хорошая новость, - Гилбер ловко резал картофель. - Своей пальбой они немало зверья распугали. Может, с утра найдем следы ягуара. Я знаю - он здесь точно живет. Вот только осторожен неимоверно - так ни разу его и не видел.

Солнце село - будто свет выключили. Вертолетный гул замирал где-то на юго-западе. Теперь уже вечер стал точно спокойным.

Утром, за 15 минут до восхода, два человека сосредоточенно лазили в вязкой грязи в надежде поставить штатив для фотоаппарата и при этом не уделаться по самые уши. По мягкой глине отчетливо шла цепочка следов ягуара...

О далекой России

Дождь, похоже, решил поселиться прямо над нами. Костер упрямо шипел, но силы были совсем не равны.
— Надо бы крышу, пока все не потухло, - говорит Гилбер.
— Согласен. Сейчас вытащу пленку из лодки.
— Интересные вы люди. Русские, украинцы. Помню, как меня нашел первый русский. Я был в джунглях, а он приехал в Пукальпу и у всех меня спрашивал. Ему предлагали других индейцев в проводники, а он уперся и сказал, что будет ждать, пока я не вернусь. Мне передали, и я даже чуток испугался. Что надо от меня русскому? Тогда шла пропаганда, что в России - одни мафиози и русская мафия имеет длинные руки. Но я пришел, и он оказался совершенно другим. А после него ко мне стали приезжать из России и Украины. С вами в джунгли ходить интересней. Любую проблему вы считаете приключением и стремитесь помочь. Иные даже сами готовили суп из рыбы. Как он зовется?
— Уха.
— Да! У-ха. С американцами и европейцами - все по-другому. Они ничем не помогут. Любая проблема - повод потребовать назад деньги. Я устаю с ними очень. Особенно с пожилыми. Они совсем не представляют, куда едут и что тут нет привычных удобств.

Я слушал Гилбера, вдыхая запах костра, и ощущал себя практически дома.
— Я хотел бы съездить в Россию.
— Зачем, Гилбер? У нас холодно, да и перелет стоит немало.
— Увидеть настоящую русскую зиму.

Что ж, понятно: для меня экзотика - местные джунгли, для него - наша зима. Мы очень разные, и мы так похожи - дети одного мира.

Александр ВОЛКОВ,
фотограф и путешественник, кандидат биологических наук

Пожалуйста, прокомментируйте опубликованный на данной странице материал и поделитесь своим опытом. Нам важно ваше мнение!